Джим выскочил из одной из безликих дверей Бартса, взъерошенный и злющий. Он все еще чувствовал на своих губах губы Молли, и старался не думать об этом настолько долго, чтобы начать причитать. Любовно вытянутые трусы неудобно резали живот, Джим выругался сквозь зубы, удаляясь от кабинета. Там, прислонившись спиной к двери, Молли пыталась не плакать - и не потому, что Шерлок разоблачил Джима, а потому, что Джим разоблачил черствость Холмса.
И еще ей было немного жаль своего нового парня. Таким как он, насколько она знала, приходится туго.
Впечатления завязались в голове Джима тугим узлом - он не мог нормально вдохнуть. Пришлось завернуть в ближайший туалет, чтобы, спокойно закрывшись в кабинке, прислониться лбом к стене и просто подумать, глубоко дыша.
Шерлок, пальцы Шерлока, голос Шерлока, его мимика, Молли, этот низенький человечек, доводы Шерлока - все это пульсировало в мозгу, не давая передышки. Как он, великий мастер дедукции, мог увидеть в нем лишь "гея"? Джим поднял бровь в приступе самодовольства. Пульс перестал так отчаянно колотиться, мысли пришли в порядок, и Мориарти решил немедленно закрепить начатое чашкой кофе. На стене туалета так и остались белые подтеки.
В столовой было полно знакомых лиц, которые махали Джиму издалека - люди любили его таким, каким он понравился и Молли. Проскочив без очереди за счет молодой практикантки, Мориарти взял кофе, попеременно меняя положение чашки - то в левой, то в правой руке - и дуя на пальцы. Штаны снова сползли, недвусмысленно оголяя низ живота, и Джим напрягся, сосредотачиваясь на следующем пункте своего плана - профессиональном камин-ауте. Уже почти присевший за пустой столик, Мориарти внезапно заметил этого...как его...Уотсона, сидящим у окна в расслабленно-созерцательной позе. Через пару секунд Джим уже сидел напротив, буравя доктора взглядом не из приятных.
-Извините, это снова я. Будем знакомы? У меня плохая память на имена, как Вас там? Джим поджал одну ногу, в свое привычной манере наклоняясь, чтобы пожать Джону руку. Тот руки не подал.
-Я не такой агрессивный гей, если вы об этом. Пожмите мою руку, она не кусается.

- Джон Уотсон, очень приятно. Джим пронзительно взглянул в глаза доктору - на долю секунды - словно пытаясь то ли раздеть его взглядом, то ли прихлопнуть на месте. Тряхнув головой, Мориарти снова стал парнем Молли, смущенно потупился, водя пальцем по столу. Я с таким же успехом мог бы установить у него в спальне камеру, и смотреть как доктор Джон Хэмиш Уотсон занимается своими повседневными делами. Какого черта я к нему подсел?! Джим поерзал на стуле, поднимая глаза, полные робкого дружелюбия.
-Вы извините, Джон, что я вот так вот. Мне же Молли столько всего о вас рассказывала с мистером Холмсом, я не мог не пойти на контакт, правда, хоть и понимаю, что выгляжу назойливо, - парень дернул плечами в извиняющемся жесте, сцепляя пальцы в замок на столе. - А над чем работает мистер Холмс сейчас?
Джим искренне надеялся, что его осведомленность не выдаст его отчасти равнодушный вопрос. Пряча глаза, в которых плескалось самодовольство, Мориарти протянул руку и дотронулся до уха Джона - на мгновение, лишь чуть-чуть коснувшись его пальцем - и премило хмыкнул, обнажая клыки. Ухо у Джона горело, значит доктор был выбит из колеи. Люблю недоумение, - в очередной раз мысленно промурлыкал Джим, представляя, как бы смущался Уотсон, задай ему Мориарти один из своих любимых вопросов. Стоп-стоп-стоп, еще рано, милый, рано. Потерпи. Телефон завибрировал в кармане, оповещая о том, что "я выполнил все, что требовалось, босс, успеха мне не занимать". Морирати не смог утаить радость, когда вновь поднял глаза на Джона. Доктор уже оправился от шока, вызванного поведением собеседника, и теперь более чем внимательно изучал его лицо.
-Джон? Можно на "ты"? Не смотри на меня так. Я тебе не нравлюсь, правда?

Нога затекла, и пришлось нагибаться, чтобы обхватить лодыжку пальцами и с наслаждением помять. Джим прикрыл глаза, парируя настороженность доктора сладким молчанием. Глаза Уотсона потеплели, и Мориарти захотелось протянуть руку - медленно, растягивая время, словно резинку - и схватить доктора за горло, пока тот не станет хрипеть. Всего лишь потому, что умиротворенные глаза Джона были доказательством тому, что думает он в данный момент о Шерлоке. Пальцы Джима сжали лодыжку до боли, настолько, что костяшки побелели. Теперь была очередь Уотсона, чтобы бить.
- Простите, но все подробности дел мистера Холмса будут по их окончании в моем блоге, если, конечно, на них не будет грифа «секретно». Простите. Мориарти удивленно вскинул глаза.
-Ты всегда так много извиняешься? Уверяю тебя, многие грешили куда больше. Джим выдохнул, пытаясь не сболтнуть лишнего, и все вернулось на круги своя. Доктор был амебой, которую Мориарти рассматривал в микроскоп, и которая вдруг взбесила его своей безмятежностью. Он был под защитой Шерлока даже тогда, когда сам Шерлок был далеко отсюда.
- Я еще не решил, - честно ответил Джон в ответ на провокационный вопрос. Склонив голову к плечу Джим улыбнулся - смиренно и дружелюбно.
-А что ты думаешь обо мне?

- Думаю, что ты очень настойчив, - из уст доктора это прозвучало не то комплиментом, не то диагнозом. Джим передернул плечами от сквозняка, зябко обхватывая себя за плечи. В чашке с чаем, о которую он грел руки чуть раньше, отражалось растерянное и заносчивое лицо - у Мориарти недоставало артистизма переиграть погодные условия. Джон явно что-то напряженно обдумывал, причем это касалось не только Джима.
- Ты ведь не служил, нет?, - внимательно спросил Уотсон, застав Мориарти врасплох. Тот не успел придумать ничего лучше, как поддаться настроению и громко рассмеяться. Служба в армии представлялось ему делом таким же неблагодарным, как живопись, бухгалтерия или нечто столь же безумное. Поймав себя на мысли, что он не прочь был бы примерить армейскую форму, Мориарти постучал ногтем по чашке, унимая веселье.
-А что, у меня есть военная выправка, Уотсон? - широко улыбаясь уточнил он, поднимая брови в недоверчивом жесте. - Я занимаюсь компьютерами, а отнюдь не тем, чтобы заставить кого-то умереть. И Джим взглянул Джону в самое сердце серьезными, как никогда глазами. Лишь на самом дне их едва виднелась неуловимая искорка дьявольского веселья.