Это было самое отвратительное пробуждение со времен Афгана. Нет, не так… - Уотсон глухо застонал, пытаясь поймать убегающую мысль. - Со времен китайских контрабандистов, - с трудом припомнил он, заставляя мозги шевелиться, пытаясь, таким образом, не только придти в себя, но и не уснуть обратно. Хлороформ штука гадостная, но явно лучше удара по голове. После удара от Себастиана, Джон при пробуждении мог недосчитаться мозгов. Правда, тошнота и головная боль присутствовали так, словно бы сотрясение все же было, но память возвращалась довольно быстро, учитывая, что доктор почти сразу вспомнил Басти.
Мужчина с трудом приподнял чугунную голову и осмотрел полутемное помещение, одновременно с этим попробовал пошевелить руками и ногами. Фиксация к стулу была качественной, еще немного подергаться и веревки перетянут запястья так, что кровообращение прекратиться. А там, если не ослабят, то и кистей недолго лишиться. Нет, рук Джон лишаться не хотел. Руки – это то, что он может предложить. А Басти всегда ценил его мастерство: как врача, так и стрелка. А значит, есть шанс хотя бы на то, что бы потянуть время и выяснить, что происходит.
В помещении находился не только Уотсон, но и смутный силуэт кого-то еще. Узнавание пришло к экс-военному не сразу, даже не смотря на то, что сейчас Моран был почти в полной экипировке. Ну да, конечно, вон в углу и жилет с винтовкой.
Доктор попытался что-то сказать, но язык был слишком неповоротливым, что бы послушаться с первого раза. Но все же с четвертой попытки мужчина справился.
- Что, таки жениться? – не очень внятно пробормотал Джон, наконец, сфокусировав взгляд на Моране.

- Да, детка, - Джон фыркает, чувствуя, как по спине пробегает холодок, а от ударившего в кровь адреналина проясняются мысли. Конечно, Себастиан знает, как приводить в чувства после хлороформа, но словно бы издевается над Уотсоном: негромко произносит слова, вместо того, что бы кричать... или хотя бы сунуть под нос нашатырь. Проверка на вшивость? Но в действительности доктора ставит в тупик не поведение полковника, а его собственное. Почему его совершенно не насторожила ситуация похищения добрым другом? Но привело в боевую готовность это пресловутое «детка»? Джон тихо и глухо рассмеялся своим собственным запоздалым и таким неповоротливым мыслям. Не зря же он про женитьбу вспомнил. Не верил до конца, что Моран может быть опасен для него.
Мужчина запрокинул голову, все такую же тяжелую, но уже более ясную, и, прищурившись, посмотрел на похитителя, криво усмехнувшись.
- Ни-ни, - насмешливо пробормотал Джон медленно все так же не слушающимся языком. - Ты же знаешь мои принципы, - сделал паузу, сглотнув набежавшую слюну, пытаясь подавить неприятное чувство тошноты, которое его будет преследовать еще в течение двадцати четырех часов. Дьявол, лучше бы ударил! - и тут же вспомнил, что это бы не помогло, а только усугубило бы ситуацию. И спросил тихим, серьезным тоном, почти не запнувшись ни на одной букве. - Все так серьезно, Басти?

- Если бы только к стулу, - Джон заговорил медленно, но уже отметил, что внятность речи возвращается. Адреналин прекрасно разгонял кровь и избавлял от неприятных последствий, - я бы продолжал говорить о женитьбе.
Уотсон, не отводя взгляда, смотреть на Себастиана: прямо, открыто, не страшась, уже почти не обращая внимания на все те неудобства, которые вызвало это похищение. В ролевые игры мужчина не верил. Точнее, он сейчас прекрасно вспомнил, что Басти в игры играет только по обоюдному согласию. Перед тем, как его лицо накрыл платок, пропитанный хлороформом, его ни о чем не спрашивали, что бы посчитать молчание согласием. Во всяком случае, доктор о подобном до сих пор не вспомнил.
С их последней встречи, произошедшей около четырех месяцев назад, полковник почти не изменился. Все такой же собранный, резкий, опасный. Их последняя встреча состоялась в госпитале после того злополучного рейда, и в тот раз оперировал не Джон, а Джона. В тот раз о результатах операции опять же сообщали именно Джону.
Интересно, как давно Басти вернулся в Лондон? И на кого сейчас работает? Вряд ли это похищение стоило денег...
Мысли продолжали путаться в многострадальной голове дока, но он все же негромко прохрипел всего одно слово:
- Детка, - ухмыльнулся Джон и рассмеялся. - Ты опять назвал меня "деткой"... и мне бы не повредил глоток воды. Да.

Джон жадно делает пару глотков, смачивает губы, не обращая внимания, как вода стекает по подбородку и шее. После, отстраняется от стакана, потому что много сразу после пробуждения нельзя. Облизывается. И снова смотрит на Морана, который открытым текстом сказал, что "очень сильно волнуется". Дальше расспрашивать о серьезности ситуации не имеет смысла. Джон окончательно подобрался, готовый к броску в любой момент. Прямо вместе со стулом. Но поза осталась обманчиво расслабленной. Головная боль и тошнота отодвинуты на второй план - об этом доктор будет беспокоиться, когда все будет позади. И, кстати, за подобные игры Басти еще обязательно получит апперкот.
- Как давно ты в Лондоне? И кому нужны все эти игры? - Уотсон знает, что Себастиан не обязан или, что вероятнее, не имеет возможности ответить ни на один его вопрос, но надеется, что полковник хотя бы намекнет, к чему готовится, если действительно сложившаяся ситуация так его нервирует. Глядя в темные глаза заклятого друга, Джон внезапно понимает, что они таки оказались в той самой гипотетической ситуации, когда стали врагами, но при этом продолжает верить Морану. Иррационально, безнадежно, глупо. И последний вопрос звучит очень-очень тихо. - Как ты сам в это влип?

Де жа вю. Противное чувство, что все это было, но не можешь припомнить когда. Джон не шевелится, неотрывно глядя в глаза Себастиана. А вот теперь проверка. Нет, не проверка, необходимые намеки. Как просил. Как учил семь лет назад. Уотсон мысленно раскладывает каждую фразу, каждое слово на составляющие. Странно, что он никогда не думал попробовать эту тактику с Шерлоком. Или у него получалось автоматически? Получалось угадывать необходимые действия и мысли заранее? Джон прищурился, прокручивая каждое слово в голове заново.
Играть. Все любят играть. Док сам употребил этот глагол, когда задавал вопрос. Значит, Моран снова ввязался в криминал, на который капитан закрывал глаза в Афгане? Или правильнее сказать, никогда из него не выходил? Это уже несущественно. Дальше.
Играет лучше. Если догадка об играх и криминале верна, то Моран работает на кого-то достаточно сильного. И умного. Возможно, очень умного, учитывая, что и сам Себастиан не дурак. Понимание прошлось холодком по спине, подняло волосы на загривке дыбом. В относительно мирном Лондоне Джона похищают второй раз. Первый раз был связан с Шерлоком. Правда, в первый раз его с ним перепутали. Возможно ли, что в этот раз он будет ... приманкой? Джон сглатывает, понимая, что вот теперь-то начинает паниковать. Ну, то есть паниковать настолько, насколько это возможно в положении полной боевой готовности. Уотсон прикрывает глаза.
Эти несколько дней похожи на сумасшедший марафон, который устроил таинственный Мориарти. До этого были похищены четыре разных жертвы, но сигналов было пять, Джон запомнил. И, похоже, теперь он пятая жертва. Что же получается? Женщина, мужчина, старуха, ребенок... друг. Этот противник прощупывает Шерлока. И Моран ему помогает.
- Значит, третья заложница на твоей совести, - утвердительно, тихо произнес Уотсон, понимая, что не знает, как реагировать. Еще буквально вчера он кричал на Шерлока, что тому безразличны жизни заложников, а теперь он узнает, что другой его друг этих самых жизней людей и лишает.
И ловит грустный взгляд Себастиана.
Оступиться и быть прощенным... Джон распахивает свои синие глаза, внезапно понимая, о ком говорит Басти. Значит, Мориарти и Моран знакомы уже около пяти лет?